На фоне резкой активизации международных процессов прошел XIII саммит глав государств БРИКС. Темой в рамках индийского председательства избрано «15-летие БРИКС: пятистороннее сотрудничество в интересах обеспечения преемственности, укрепления взаимодействия и принципа консенсуса». По итогам саммита принята традиционная, в этот раз Нью-Делийская декларация; сам он прошел в видеоформате «из-за коронавируса», хотя, по некоторым данным, вопрос очного участия обсуждался в предварительном режиме, но был снят с повестки дня. Почему именно в общем-то лежит на поверхности. События в Афганистане, с одной стороны, осложнили положение Индии, которая в последнее время сделала ряд шагов в сторону США, активизировав свое участие в антикитайском объединении Quad («четверка»). Дели стал ассоциироваться с провалом американцев в Афганистане, который вызвал очень настороженное отношение к пришедшему к власти «Талибану» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). В индийской столице опасаются обострения противостояния с Пакистаном в Кашмире, а также террористической угрозы, обращая на нее внимание в связи с кабульскими терактами. С другой стороны, афганский перелом расширяет пространство внешнеполитического маневра Китая. Новая афганская власть всячески подчеркивает лояльность Пекину, приглашая его на роль главного «спонсора» послевоенного восстановления страны; показательный позитив присутствует и в отношении Москвы. Всё это проявляется в приглашении представителей России и Китая в Кабул на церемонию инаугурации нового правительства, впрочем, не принятых. Талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) дают гарантии невмешательства в Синьцзяне и обещают противодействовать уйгурским сепаратистским организациям на территории Афганистана; те же самые гарантии даются и в отношении постсоветских среднеазиатских республик. В этой ситуации Индия откровенно побаивается, что Кабул в его нынешнем виде, пользуясь возможной поддержкой Китая, сложит усилия с Исламабадом, что дополнительно и весьма существенно ослабит ее позиции.
Что касается России, то визит в Индию президента Владимира Путина из-за эпидемии откладывается с прошлого года и переносится уже дважды. Казалось бы, его очное участие в саммите в этих условиях могло решить все проблемы, но на самом деле всё выглядит несколько иначе. Во-первых, такой визит сейчас означал бы фактическую поддержку индийскому участию в Quad, особенно на фоне серии учений, проведенных в его формате американцами. Во-вторых, трудно представить, чтобы наша сторона в преддверии гораздо более важного саммита ШОС в Таджикистане, который, кстати, запланирован в традиционном формате личного участия, чем разительно отличается от саммита БРИКС, пошла на двустороннюю встречу в верхах с Индией, тем более что таких встреч с гораздо более близким нам Китаем уже давно не происходило.
Если же говорить о Китае, то после позорного американского бегства из Афганистана, а также последовавшего за ним европейского демарша по отношению к России и Китаю с обвинениями наших двух стран, что они собираются включить Кабул в сферу своего геополитического влияния, Пекин подвергся беспрецедентному американскому нажиму. Во-первых, США устроили российской и китайской стороне натуральный троллинг, использовав для этого формат «Большой семерки», а непосредственную организацию информационной провокации возложили на европейских сателлитов по НАТО и Токио. Сначала в Москву и Пекин поступили приглашения поучаствовать в консультациях по Афганистану, в которых, строго говоря, Западу в целом и США в частности после 30 августа делать вообще нечего. После получения предварительного «осторожного» согласия, вступила в действие вторая часть провокационного сценария. Глава японского МИД Тосимицу Мотэги объявил, что эти консультации, оказывается, пройдут в формате «семерки», в которой Китая никогда не было, а Россия покинула этот чуждый нам западный «клуб», являющийся филиалом Трехсторонней комиссии, еще в 2014 году. Разумеется, дело завершилось отказом Москвы и Пекина, которые справедливо расценили такой формат «приглашением на ковер», расстеленный на «чужой поляне». Во-вторых, дополнительный, причем, многоступенчатый дипломатический нажим был оказан Вашингтоном на китайскую сторону, для чего был использован еще один формат, контролируемый Западом, на этот раз уже через базельский Банк международных расчетов (БМР) — «Большая двадцатка». Китайскому лидеру Си Цзиньпину позвонил итальянский премьер Марио Драги, хозяин предстоящего ноябрьского саммита «двадцатки», экс-директор ЕБРР, влиятельнейший политик, входящий в «топы» мирового финансового бизнеса, включая членство в «Группе тридцати». Драги даже не скрывал, что намерен посредничать в организации на полях саммита встречи Си Цзиньпина с американским президентом Джо Байденом. После этого и состоялся телефонный разговор Си с Байденом, в ходе которого китайская сторона предпринимала усилия по возвращению объявленной Вашингтоном при Дональде Трампе и до сих пор не отмененной торговой войны в режим нормальной конкуренции. Что касается американской стороны, то понятно, что на фоне быстрого российско-китайского сближения ее усилия сосредотачиваются на том, чтобы ему помешать. В том числе, разыграв либо российскую «карту» против Китая, о чем шла речь весной, либо китайскую — против России, на что Байден нацелился сейчас. Напомним, что ответом на прозвучавшие в адрес Москвы полгода назад американские предложения «отыскать общий язык против Пекина» российская сторона ответила в Женеве отказом в просьбе США вывести войска из Афганистана в Среднюю Азию. Последствия нынешнего американского «кульбита», по-видимому, будут обсуждаться Си Цзиньпином и Владимиром Путиным с глазу на глаз в Душанбе, на саммите ШОС. Навскидку можно предположить, что приняв участие в Восточном экономическом форуме и заявив на нем ряд важных инициатив по расширению двустороннего сотрудничества, китайский лидер дал Байдену этот ответ в превентивном режиме. И в таджикистанской столице речь пойдет о более тесной координации Москвы и Пекина как по афганскому вопросу, так и в процессе подготовки и проведения итальянского саммита «двадцатки». В-третьих, активность Байдена на китайском направлении была подкреплена как бы «случайно совпавшими» с ней действиями структур «глубинного государства». Использовав в качестве повода события на Шанхайской фондовой бирже, конкретно — обвал компании Evergrande, международное рейтинговое агентство Moody’s, входящее в «большую тройку» ведущих глобальных агентств, понизило ряду китайских компаний корпоративные рейтинги. Другой же член этого «трио» — агентство Fitch — расширило нажим угрозой понизить рейтинг уже Китаю как стране. И при этом направило эту информационную диверсию лично против Си Цзиньпина, потребовав от него скорректировать программу «Общего процветания», в рамках которой власти КНР укрепляют контроль над частными корпорациями. Уму непостижимо: до внедрения этой программы Вашингтон был первым в ряду критиков Китая, обвиняя его IT-гиганты в получении господдержки (пример «дела Huawei»), а также предъявляя претензии на доступ к пакетам их акций; сейчас же, переобувшись буквально в воздухе, американская администрация рядится в тогу защитников китайских корпораций от китайского же правительства. Верх цинизма! Впрочем, чему удивляться? Всё как обычно.
Если суммировать все перечисленные факторы, становится понятно, что никакого прорыва от саммита БРИКС никто не ждал. Так и произошло. Каждый говорил о своем. О том, что наболело. Формальный хозяин видеовстречи, индийский премьер Нарендра Моди, превозносил мощь институтов БРИКС, прежде всего Нового банка развития (НБР), а также инструментов сотрудничества в финансовой и энергетической сфере. (Показательно, что о другом совместном проекте — Азиатском банке инфраструктурных инвестиций, в котором индийская доля значительно уступает китайской, Моди не проронил ни слова). Политику индийский лидер затронул в том самом, имеющем очевидный «афганский» контекст, вопросе борьбы с терроризмом. Ну, а Владимир Путин в центр поставил проблемы, связанные с Афганистаном; выступление российского лидера было выдержано в жестком тоне в адрес США, которые получили целый ряд заслуженных претензий. Прежде всего, в разрушении коллективной системы безопасности и усилении мировой «турбулентности», причиной которых стали получившие отражение в афганском фиаско попытки навязать незападному миру цивилизационное лидерство Запада с помощью методов «социально-политической инженерии». Си Цзиньпин, в свою очередь, в русле жесткого противостояния американским попыткам обвинить Китай в распространении коронавируса, выдвинул ряд предложений по укреплению международного сотрудничества, в первую очередь в сфере борьбы с эпидемией. Взаимное перекрестное признание вакцин, переход к справедливому их распределению, в том числе на безвозмездной, гуманитарной основе — ключевые положения выступления китайского лидера. Еще речь шла о путях реализации Стратегии экономического партнерства БРИКС с упором на зеленую, климатическую проблематику, которая, заметим, в Пекине рассматривается иначе, чем на Западе, в чем только что убедился побывавший в Китае спецпосланник президента США Джон Керри. Политика безопасности в списке китайских приоритетов, в отличие от индийских, оказалась задвинутой в «подвал». Но, как представляется, не потому, что «ей-де там место», а ввиду явного стремления перенести обсуждение этого круга проблем в Душанбе, без участия следующих в американском фарватере участников БРИКС, не входящих в ШОС.
Компромиссной оказалась и упомянутая итоговая декларация, включившая в себя весь круг приоритетов, выдвинутых каждым из лидеров. Вообще по итогам саммита далеко не первый раз возникает впечатление, что в отличие от начальных саммитов, история которых берет отсчет с 2009 года, ныне их значение все сильнее растворяется в различных интересах и устремлениях входящих в объединение стран. БРИКС все больше выглядит не международно-политическим клубом стран с совпадающими интересами, а механической суммой экономик. И эта, назовем вещи своими именами, деградация стала очевидной не сейчас, а пожалуй еще два года назад, на саммите в бразильской столице Бразилиа. А дальше ситуацию усугубила, дополнительно поспособствовав разобщению участников объединения, эпидемия коронавируса.
В чем, если суммировать, заключаются итоги нынешнего XIII саммита? Возможно, авторская точка зрения покажется парадоксальной или даже некорректной, но представляется, что саммит сыграл отвлекающую роль своеобразной «разведки боем» перед встречей лидеров ШОС. Разумеется, не для всех, но для России и Китая — точно. На этом фоне Индия, чья экономика до сих пор не оправилась от эпидемиологических ограничений и демонстрирует отрицательную динамику, обратила на себя внимание разве что статусом формального хозяина, а Бразилия и Южная Африка так или иначе оказались в роли «статистов». Просто в преддверии саммита западная дипломатия, уязвленная своей афганской катастрофой, продемонстрировала столь высокую активность, примерно обозначив вектор своих усилий, что у Москвы и Пекина имеется достаточно пищи для размышлений перед душанбинской встречей. И времени, чтобы скорректировать ее направленность, если это будет признано необходимым. Ну что ж, как говорится, и на том спасибо. По мнению же автора этих строк формат БРИКС практически исчерпал свой ресурс именно тогда, когда его российско-китайская «ось» безопасности столкнулась с нежеланием остальных участников выходить из «зоны комфорта» и трансформировать его в глобальную системную альтернативу Западу и его институтам. Был шанс выйти в прорыв, заиграв «первым номером», но он был благополучно упущен «экономическим» мышлением, которое затормозило БРИКС, оставив его в статусе «одного из многих», ничем особо не выделяющихся, за исключением формальной статистики удельного веса Китая и Индии в мировом производстве. Это отнюдь не поражение альтернативных идей, а свидетельство того, что им для реализации необходим совершенно иной формат. Нет сомнений, что он будет найден.
Источник: