Глава МИД России Сергей Лавров находится с визитом в Южной Корее. Туда он направился прямиком из китайского Гуйлиня, где провел беспрецедентные по важности переговоры со своим коллегой из КНР Ван И. Совместное заявление министров по глобально-управленческим вопросам уже охарактеризовано специалистами как заявка Москвы и Пекина на новые правила игры. Поэтому визит Лаврова в Сеул вполне обоснованно рассматривается в комплексном контексте новой ситуации и российской политики в Дальневосточном регионе, который на глазах превращается в не менее, если не более важную по сравнению с Европой арену геополитического соперничества с США.
Весьма серьезная деталь: российско-южнокорейские переговоры, как и российско-китайские, прошли вслед за встречами внешнеполитических представителей Пекина и Сеула с эмиссарами Вашингтона. В обоих случаях — и в южнокорейской столице, и в Анкоридже на Аляске, где состоялась китайско-американская встреча, а также еще раньше в Токио, — переговоры проходили в формате не один на один, а два на два. Очень похоже на «фирменный» дипломатический почерк госсекретаря Энтони Блинкена. Его переговоры с Ван И дополняла встреча руководителя международного отдела ЦК КПК Ян Цзечи с президентским советником по вопросам национальной безопасности Джейком Салливаном, а в Сеул, вслед за Токио, с шефом внешнеполитического ведомства США полетел глава Пентагона Ллойд Остин, и на фоне переговоров Блинкена с главой южнокорейского МИД Чон Ый Ёном он встретился с руководителем оборонного ведомства Южной Кореи Со Уком.
Сам факт совпадений переговоров с Китаем и Южной Кореей сначала Вашингтона, а потом Москвы говорит о крутом узле многосторонних интересов, которые завязаны на Дальнем Востоке. Причем в условиях, когда американская сторона пытается задрать градус противостояния, запугивая Пекин и организуя неприкрытое давление на Сеул, Россия и Китай выступают стабилизирующим фактором, о чем как раз и говорит фактический провал миссии эмиссаров США на южнокорейском направлении.
Вкратце напомним, что в преддверии приезда в Сеул Блинкена и Остина США уступили Южной Корее в вопросе, который составлял предмет спора еще с администрацией Дональда Трампа: об обходящемся в пять миллиардов долларов ежегодно содержании на Юге Корейского полуострова американского военного контингента. Суть уступки: США взяли на себя львиную долю этих расходов, хотя раньше старались переложить их на Сеул. В ответ, однако, Вашингтон потребовал куда более серьезных уступок геополитического характера. Те требования, которые южнокорейской стороне «выкатили» Блинкен & Co, по сути, требуют пересмотра всей внешней политики Сеула в американских интересах. И более того, партнеров шантажируют, искажая их позицию на переговорах с третьими странами.
Во-первых, в Анкоридже, куда Блинкен приехал прямиком из Сеула, он, надув щеки, заявил Ван И о якобы «озабоченности» американских союзников политикой Китая с намеком на Юг Кореи, чего на самом деле не было. То есть это откровенный и провокационный подкоп уже под китайско-южнокорейские отношения, причем в регионе, где единственный территориальный спор у Китая имеется с Японией, с которой у Сеула тоже свои «счеты», как исторические, так и современные. И поскольку «недовольство» Китаем, чтобы угодить США, высказывал Токио, откуда Блинкен и Остин прибыли в Сеул, то это тем более выглядит откровенной провокацией. По-народному, «подставой».
Во-вторых, начав с этого, США принялись вовлекать Южную Корею в свое противостояние с Китаем и КНДР. И надо понимать, что ни то ни другое для Юга не приемлемо, хотя под давлением Вашингтона он и согласился на проведение в канун визита эмиссаров из США двусторонних командно-штабных учений, проходивших десять дней и завершившихся аккурат к приезду Блинкена. Министр Чон Ый Ён, однако, давлению не поддался и поставил госсекретаря на место: «Мы не собираемся выбирать конкретную сторону между США и Китаем». В полной мере это распространяется и на попытки американской стороны склонить Южную Корею к участию в объединении Quad — «Четырехстороннем диалоге по безопасности» с участием США, Японии, Австралии и Индии. Сеул туда явно не торопится. Показательно: в совместном американо-японском заявлении «срочные вопросы, связанные с Китаем», упомянуты, причем в наиболее подрывном контексте Синьцзяна и Гонконга. В таком же документе по итогам переговоров в Сеуле ничего подобного нет, и сложно предположить, что от провокаций добровольно отказалась американская сторона.
В-третьих, фактор Китая и успешного визита в эту страну Лаврова сыграл свою роль и к приезду российского министра в Сеул. День в день, 24 марта, КНДР осуществила запуск «неопознанных снарядов», то есть ракет, в сторону Японского моря. И в Сеуле, и в Токио прекрасно понимают, что этот «привет» адресован Японии, хотя власти последней и попытались сделать хорошую мину при плохой игре. Премьер-министр Есихидэ Суга поспешно заявил, что траектория северокорейских ракет не проходила над его страной или зоной ее исключительных экономических интересов. Однако сам факт такой поспешности и уровня, на котором прозвучало японское заявление (вполне достаточно было министра обороны), показывает, что японская сторона сигнал из Пхеньяна — не пытаться давить в американских интересах на Сеул в связи с российско-южнокорейскими переговорами — поняла верно. Но сделала вид, что «я не я, и лошадь не моя», начав рассуждения насчет того, что это сигнал-де не Японии, а Южной Корее и России. Почему ракеты КНДР в сторону Японии (взгляд на карту поможет увидеть, что эти направления — разные) — это фактор Китая? Только на днях, в преддверии российско-китайских переговоров в Гуйлине лидеры КНР и КНДР Си Цзиньпин и Ким Чен Ын обменялись приветствиями, заверив друг друга в нерушимости дружбы Пекина и Пхеньяна. Иначе говоря, к приезду Лаврова в Сеул общими усилиями трех столиц для этих переговоров была создана максимально благоприятная обстановка, которая давала южнокорейским властям понять, что их фронда с США не осталась незамеченной и получает поддержку.
Сам Лавров в интервью южнокорейским СМИ расставил акценты следующим образом. Сначала упомянул об истории и 30-летии дипломатических отношений Москвы и Сеула, в принятии которого вместе с Пхеньяном в ООН наша страна деятельно участвовала. Далее график дипломатических контактов. В ходе самих переговоров стороны для начала условились об ответном визите в Россию министра Чон Ый Ёна и не стали скрывать, что целью их общих усилий в сфере межгосударственных контактов является организация визита в Сеул президента России Владимира Путина. Из интервью в реальность перекочевал и вопрос о перспективах взаимодействия в борьбе с эпидемией. Важнейшее направление — производство в Южной Корее российской вакцины «Спутник V»: данный вопрос занял важное место в ходе переговоров. В рамках региональной повестки С. Лавров особо отметил необходимость разблокирования межкорейского диалога, а также возврат к шестистороннему формату в обсуждении вопросов, связанных с ядерной программой КНДР. Отметим, что диссонансом здесь опять-таки прозвучали американские пассажи о «военной угрозе», которая-де исходит для США от России, Китая, Ирана и КНДР.
Наконец, важнейший вопрос, связанный с глобальной стабильностью. И здесь, давая высокую оценку отказу Сеула от Quad, российский министр подверг развернутой критике американскую концепцию «Индо-Тихоокеанского региона» (ИТР). В интервью об этом сказано настолько исчерпывающе и популярно, что гораздо проще министра процитировать, чем пересказывать то, что им было сказано. Итак, само внедрение терминологии ИТР России непонятно: «Смысл этих процессов весьма тревожный, потому что предпринимается попытка создать нечто противоположное структурам, построенным вокруг АСЕАН: Восточноазиатский саммит, Форум АСЕАН по безопасности, работа министров обороны АСЕАН со своими партнерами. Все эти форматы объединительные. Они вовлекают все страны АТР, позволяют вести диалог на равноправной основе и достигать взаимоприемлемых компромиссов и договоренностей. Те, кто исповедует индо-тихоокеанское стратегическое направление (даже терминология специально была изменена), говорят, что это то же самое, только будет более энергично продвигаться. На самом деле, если внимательно присмотреться к мероприятиям, которые предпринимаются в рамках индо-тихоокеанской стратегии, они основываются на блоковом мышлении, создании блоков не в пользу позитивного процесса, а против определенных стран. Объявляется целью сдерживание того или иного государства, какие-то страны остаются за рамками этих инициатив. Не думаю, что это полезно». Понятно, что «сдерживание» и «блоки» имеют прямее отношение к политике США по отношению к России и Китаю, а также к КНДР.
Визит Лаврова трехдневный, и многое еще ожидается, в том числе встреча с президентом Южной Кореи Мун Чжэ Ином. Что можно констатировать уже сегодня? Многое. И главное: постепенное, буквально на наших глазах превращение АТР в одну из двух ключевых, наряду с Ближним Востоком, приоритетов российской внешней политики в дальнем зарубежье. Происходит это пропорционально неуклонному уходу на второй план отношений с Западом — США и Европой, которые, сейчас об этом можно сказать прямо, не выдержали проверки временем. В отличие от Запада, на Востоке обсуждаются реальные вещи, текущие и перспективные, и никто никому не пытается читать лекций о демократии и правах человека, которые, как следует из Совместного заявления российского и китайского министров иностранных дел, не имеют универсального прочтения. Но наделены четкой государственной и, шире, цивилизационной привязкой. Собственно, именно в этом, а в не в новом направлении пресловутых трубопроводов, и заключается долгожданный разворот на Восток российской внешней политики.
За АТР борьба сегодня ведется даже в терминологии: из слов российского министра мы убедились, что ИТР — никакой не аналог АТР, а антипод ему, попытка США извратить содержание двусторонних и многосторонних азиатских диалогов. Развернуть их обратно, в лоно блоковой политики, где вашингтонские стратеги спят и видят появление «восточной НАТО». И именно активностью России и Китая в срыве этих планов, направленных на окружение востока и юга Евразии американской «анакондой», объясняется та истеричность, которая невооруженным глазом наблюдается во внешней политике новой американской администрации. От прежней «монументальности» Госдепа, да и Белого дома не осталось и следа. Пресловутый гегемон теряет очки и все быстрее выходит в тираж, и по мере того, как у народов Евразии появляется выбор, они его все смелее и активнее реализуют. Именно это, причем весьма наглядно, и демонстрирует визит Лаврова в Южную Корею.
Источник: