«Коронавирус уничтожает экономику», молвят про наши деньки. Нет: уничтожает экономику карантин, пусть и введенный в благих целях, но весьма плохо обмысленный. Тему развивает Джей. Ти. Янг, прошлый глава отдела коммуникаций в экономном отделе администрации Джорджа Буша, прошлый зампомощника министра по законодательным вопросцам в сфере налогов и бюджета в министерстве денег. Штатный сотрудник Конгресса США с 1987 по 2000 год.
Сейчас уже можно достаточно буквально разграничить воздействия, которые оказали на разные сферы нашей жизни эпидемия и карантин. Сначало эпидемия, карантин и рецессия так тесновато накладывались друг на друга, что можно было неверно принять причину за следствие. Лишь по мере того, как они расширялись и изменялись, становились различимыми настоящие дела: ограничения имели больший экономический эффект.
Иллюзии покоятся на неотразимой простоте. Дела меж коронавирусом и рецессией не являются исключением. Нынешняя эпидемия — самая масштабная за крайние 100 лет, а нежданный экономический кризис — самый масштабный за крайние 90 лет. Непременно, эти два понятия должны были быть предпосылкой и следствием. Но, вроде бы ни были соблазнительны такие косвенные подтверждения, логика их — поверхностная. В конце концов, Авраам Линкольн погиб не из-за похода в театр, а поэтому, что его застрелили. Наибольшая «утка» сегодняшней пандемии состоит в том, что коронавирус убил южноамериканскую экономику. Такое короткое разъяснение не учитывает решающую роль блокировок. По прошествии достаточного времени, приливов и отливов пандемии и ответных мер можно — и это принципиально — установить настоящую связь.
21 января Америка задокументировала собственный 1-ый узнаваемый вариант заболевания COVID-19. Потом случаи заболевания распространились, возможно, в основном, чем тогда было понятно; но локализация не начиналась до марта. На шаге, предшествовавшем блокированию пандемии, экономика продолжала работать, при этом занятость росла как в январе, так и в феврале.
Лишь опосля мартовских блокировок вышло реальное экономическое действие. По данным Бюро статистики труда, занятость в апреле свалилась еще практически на 20 миллионов рабочих мест (их число сократилось со 151 076 до 150 073 млн). Настолько велико было запоздалое действие карантина, что валовой внутренний продукт в первом квартале резко свалился на 5 процентов. Но это было всего только предзнаменованием полного действия блокировок.
По мере того как ограничения расширялись и ужесточались, занятость беспримерно падала. В апреле она сократилась еще практически на 20 млн рабочих мест (со 150 073 до 130 317 млн). Это привело к общему падению ВВП во 2-м квартале на 31,4 процента — даже невзирая на то, что блокировки начали ослабляться к концу квартала.
С ослаблением блокировок занятость восстановилась. В мае общая занятость в несельскохозяйственном секторе выросла наиболее чем на 3 миллиона рабочих мест (с 130 317 млн до 133 432 млн). В июне число рабочих мест подросло наиболее чем на 5 миллионов до 138 502 млн, в июле — до 139 076 млн, в августе — до 140 718 млн, а в сентябре — до 141 855 млн. Хотя это было все еще наиболее чем на 9 миллионов ниже февральского пика в 151 076 млн, экономика отыграла у карантина наиболее 11,5 миллиона рабочих мест в течение 5 поочередных месяцев роста. Она сделала это, невзирая на то, что число новейших случаев заболевания COVID-19 возросло.
По данным Worldometers.info на 11 октября, раз в день новейших случаев заболевания было всего 647 на 14 марта; к 1 апреля их было 27 326, а к 1 мая — 36 196. Опосля падения до 19 196 на 1 июня, каждодневные новейшие случаи потом «выросли» до 52 846 на 1 июля и до 59 566 на 1 августа. Хотя они и находятся ниже пиков, все они еще остаются выше (42 266 на 1 сентября и 47 538 на 1 октября), чем числа исходных уровней апреля и мая.
Данные о занятости и новейших вариантах заболевания молвят нам последующее: если б коронавирус конкретно вызвал большой экономический спад, можно было бы ожидать, что падение занятости последует за ростом числа случаев заболевания. Заместо этого происходит практически обратное. Когда вирус начал распространяться, занятость продолжала расти. Когда начались блокировки, число новейших случаев падало, да и занятость резко падала. Когда запреты были ослаблены, число новейших случаев опять возросло, да и занятость тоже.
Если б вирус был прямой предпосылкой экономического коллапса, этого бы не случилось. При таком сценарии люди могли бы быть очень больны, чтоб работать в экономике, но этого не вышло. Заместо этого сокращение экономики наиболее тесновато соединено с блокировками, чем с вирусом.
Это не значит, что цель введенных блокировок была неверной — хотя ясно, что они были плохо спроектированы, нацелены и наложены — либо что люди не имеют права без помощи других налагать свои собственные. Настолько же неверно считать, что обычное блокирование экономики ранее уменьшило бы рецессию. Можно внушительно утверждать оборотное. В наилучшем случае наиболее ранешний карантин сдвинул бы экономический эффект вперед, но не непременно уменьшил либо уменьшил его.
Безусловн, коронавирус не повредил экономике так, как это сделали ограничительные меры. Это правильно даже без попыток подсчитать неисчислимые социальные издержки карантинов либо их экономические издержки, которые обещают длиться и в дальнейшем — и далековато за пределами самого вируса.
Линкольн вправду прогуливался в театр и скоро опосля этого погиб. Но решающим упущением является фактическая история: он был застрелен там. Аналогичным образом, важными недостающими фактами в связи с коронавирусной рецессией являются блокировки. Коронавирус просто нанес вред экономике; конкретно блокировки грозят уничтожить ее.
Источник: